Дом, в котором… [Издание 2-е, дополненное, иллюстрированное, 2016] - Мариам Петросян

Ральф попытался рассмотреть этикетку на бутылке, но Старик погасил свет и включил слабенькую настольную лампу.

— Так лучше? Вообще-то посторонних коллекция слегка напрягает.

— Да, так лучше, — согласился Ральф. — Она действительно напрягает. Уж очень блестит.

— А я привык. Все дело в привычке. Мне без них даже неуютно.

Старик вручил Ральфу стакан и придвинул табурет, сам примостившись на застеленном пледом диванчике. В стакане оказалось вино.

— А что вы, собственно говоря, здесь делаете? — поинтересовался Ральф.

Вопрос прозвучал невежливо, но Старик, ждавший его давно, не обратил на это внимания. Он подался вперед, сжимая в горсти незажженную трубку.

— Наблюдаю. Отслеживаю развитие событий. В свое время я, сказать по правде, многое упустил.

«Практически все, что можно было упустить, — подумал Ральф. — Упустил, сидя в директорском кресле. А теперь надеешься за чем-то уследить из сторожевой будки».

— Решил проверить кое-какие теории, — Старик опрокинул в себя почти все содержимое стакана. — Та история продолжает меня мучить. Года два назад я понял, что должен вернуться. И вот — я здесь!

Прозвучало это так пафосно, что Ральф поморщился. Он знал, что следует быть терпимым, но Старик раздражал все сильнее. Его самомнение, самодовольство, дурацкая коллекция часов… у Ральфа и без того выдался нелегкий день.

— И многое вам отсюда доступно? — не удержался он. — Из этой комнаты и со сторожевого поста?

— Больше, чем ты думаешь, — таинственно обронил бывший директор.

И замолчал в ожидании расспросов. Но у Ральфа не было ни сил, ни желания изображать интерес. Пауза затягивалась.

— Спрашивай! — подсказал Старик, откидываясь на стопку старых журналов, которая немедленно расползлась под его тяжестью. Журналы попадали на пол. Старик сделал вид, что ничего не заметил.

— О чем? — мрачно спросил Ральф.

— О чем хочешь. У тебя что же, нет вопросов?

Вино оказалось приторно-сладким. Пить его было невозможно. Ральф подозревал, что, так или иначе, их беседа завершится обидой Старика и его, Ральфа, угрызениями совести за то, что он ему эту обиду нанес. Старику требовался восторженный слушатель, а Ральфу эта роль всегда удавалась плохо. Он подержал во рту сладкий сироп и с величайшим отвращением проглотил.

— Боюсь, — начал он осторожно, — что на мои вопросы вы вряд ли сумеете ответить.

— А ты попробуй! Сомневаешься во мне?

Старик насупился.

— Ладно. Я все понял. Не хочешь, не надо. Навязываться не стану. Я просто думал, может, тебя заинтересует кое-какая информация. Мне показалось, ты в тупике.

Он опять наполнил стакан и осушил его в два глотка. С усилием подавил отрыжку и добавил:

— Эта Рексова бабка не так проста, как прикидывается. Она тот еще фрукт. Я думал, тебе не повредила бы моя помощь, раз уж ты вступил с ней в конфликт.

Ральф резко выпрямился.

— Что? — переспросил он, не доверяя своему слуху. — О ком вы говорите?

— О бабуле Рекса, о ком же еще? — Старик смотрел с удивлением. — Разве не с ней вы схлестнулись на собрании?

Ральф выпил свое вино залпом, не ощутив вкуса.

— Давайте еще раз, — попросил он. — С самого начала. Мы говорим об одном и том же человеке? О Крестной? Она доводится родственницей Стервятнику?

Старик кивнул.

— Ну да. Родная бабка. А ты не знал?

— Откуда у вас эта информация?

— Господи! — возмутился Старик. — Откуда! Оттуда, откуда была бы и у тебя, если бы ты удосужился пошевелить мозгами. У меня, знаешь ли, имелась привычка наводить о людях справки перед тем, как принимать их на работу. Среди отребья, которое понабрал сюда ваш новый директор, только один человек производит впечатление профессионала. Как тут было не заинтересоваться. Ни с того ни с сего такие, как она, не идут под начало к таким, как он. И я провел обычную проверку. Документы оказались липовыми. Тогда я просто заглянул в ее водительское удостоверение. Там значилась настоящая фамилия.

Старик перевел дух, с возмущением глядя на Ральфа.

— Только не говори, что тебе это даже не пришло в голову!

Ральф налил себе еще вина.

— Но это так. Я об этом вообще не задумывался. Удивился, когда она впервые здесь появилась, и только. Мне бы и в голову не пришло проверять ее документы. Мало ли какие причины могли ее сюда привести.

Старика это признание так расстроило, что Ральф счел необходимым оправдаться:

— Поймите, я всегда был окружен здесь приличными людьми. Профессионалами. Я к этому привык. Для вас она стала неожиданностью, потому что не вы ее нанимали. А я просто порадовался, что хоть кто-то на той половине Дома будет соображать, что делает.

Старик покачал головой, но уже не так печально. Завуалированная лесть подействовала благотворно.

— Ладно, — сказал он. — Удивляться действительно нечему. Вы — молодые, не приучены работать с бумагами, все-то мы старались вас от этого оградить. Еще одна моя ошибка, как я понимаю.

— Не берите все на себя, — в приступе самоуничижения потребовал Ральф. — Не так уж я молод. Можно было и призадуматься.

Старик похлопал его по плечу, убрал со стола пустую бутылку и тут же извлек откуда-то из-за дивана другую. У Ральфа это вызвало нервный смех.

— А теперь, — попросил он, — объясните мне еще раз, какой я идиот. Скажите, чего она добивалась своими предложениями. Я так и не понял, с чего она вдруг начала демонстрировать всем, кто здесь главный, когда до выпуска остались считанные дни.

Старик оживился.

— Да. Именно. Считанные дни. А ей страх как не хочется, чтобы ее внук куда-то там выпустился. Потому что по завещанию покойного деда их фамильный особняк отходит ему. Так что ей либо придется жить с ним под одной крышей, либо искать себе пристанище, а в ее годы это не так-то просто.

Он задумчиво подергал себя за бороду.

— Полагаю, эти люди не ладили. Или ладили, а потом перестали ладить. В любом случае, дедуля подложил своей супруге большую свинью. Многие так поступают, хотя, казалось бы, что им за радость с того на том свете?

Ральф налил себе вина.

— А что с родителями?

— С родителями? О, там все печально. Мать покончила с собой в девятнадцать. Отец то ли был, то ли его не было. Личность уже не установишь. Дед с бабкой внучат сдали в приют еще при жизни матери, сразу после рождения, и плевать на них хотели до самой дедовой кончины. Справок, во всяком случае, не наводили. Дед, я думаю, так и плевал до конца, просто не придумал, чем еще можно напакостить своей благоверной. Явно люди не ладили, я же говорю.

— Вы — гений! — сказал Ральф без тени иронии.

Старик отмахнулся. Глаза его сияли.

— Все намного легче, чем кажется. Если имеешь источники информации. А у меня их, слава богу, до сих пор хватает.

Они выпили. Ральфу казалось, что внутренности у него слиплись. В голову самодельный сироп ударял тоже довольно крепко.

«У нас сегодня Ночь Сказок, — подумал Ральф. — Мы пьем и рассказываем друг другу страшные истории о Наружности. Я и бывший директор. Вернее, это он рассказывает, а я пока только слушаю. И уже пьян, как сапожник».

Внезапно ему пришла в голову мысль, заставившая его встряхнуться.

— Минуточку! — он даже привстал от волнения. — Я не совсем понимаю… она хочет убрать Стервятника из Дома, так? Надеется, что он этого не переживет. Ладно. Но мне было сказано, что они предоставляют право выбора мне. Что я сам должен решить, кто это будет! Выходит…

— Выходит, тебя надули, — пожал плечами Старик. — Или угадали?

— Нет. Не угадали.

— Значит, переубедят. И обставят все так, словно это твое решение.

Холодная ярость затопила Ральфа. Он ощутил ее, как озноб. Пытаясь унять эту внезапно возникшую дрожь, обхватил себя за плечи, но холод шел изнутри, сейчас его не спасла бы и шуба.

Пока он мучился угрызениями совести, пока терзался, воображая предстоящие разборки со Сфинксом, чертова старуха готовилась к отправке из Дома Стервятника. Он сам помог бы ей в этом завтра, приведя все доводы против увоза Слепого, накопившиеся у него за ночь. Ей осталось бы только согласиться и выдвинуть контрпредложение. Которое ему пришлось бы принять. Ведь в отличие от четвертой в третьей не было никого, кто мог бы занять место Стервятника. Третья просто впала бы в ступор. Возможно, в глазах Акулы это стало бы большим достижением в плане обеспечения безопасности. А самым отвратительным было то, насколько хорошо она его изучила, сидя на другой половине Дома, казалось бы, полностью погруженная в свои обязанности. Ральфа ужаснула мысль о том, что старуха пристально следила за ним более четырех лет, а он умудрился этого не заметить. Она следила за ним, за Стервятником и наверняка за всеми остальными. Она предугадала реакцию Ральфа на свои действия, вплоть до демонстративного ухода, и обставила все соответствующим образом, согласно своим планам. Одного она не учла — такого же хитрого старика-наблюдателя, затаившегося на сторожевом посту, у нее под боком.